Наталья Фомина, журналист: «Хорошее было время, смешное»
Я тогда работала в рекламном агентстве, зарплату нам вручали рублями в конверте, это называлось «черный нал», а соседями по офису была пейджинговая компания (ну, кто еще помнит, что такое пейджер?), и вот им-то круто перечисляли на банковские карты. В пятницу накануне событий я зашла в гости к тамошним менеджерицам, просто поболтать, а менеджерицы нисколько не захотели со мной болтать, они столпились возле телефона и гомонили на тему, что в банкоматах закончились деньги.
Одна, самая красивая и авторитетная, сказала, что вроде бы в «Аквариуме» еще есть, и все подорвались, оставили посты и помчали в «Аквариум», снимать деньги. Доллар на тот момент стоил 6,30; уже вырос, но немного. И я подхватилась и помчала с менеджерицами, первый этаж «Аквариума» представлял собой переполненное нутро автобуса в час пик, меж потных и взволнованных людей невозможно было не только протолкнуться, а даже не знаю, что.
Авторитетная менеджерица сказала, что такого количества потных мужчин не выдержит ни она, ни ее костюм от Escada, и мы выбрались наружу и немедленно пошли в кафе «Зебра», где ели пельмени и прекрасно провели историческое для рубля время.
А в понедельник, 17-го, уже никто не работал – не в том смысле, что всех уволили, а просто. Все собирались малыми толпами по интересам, пили модный джин-тоник в алюминиевых банках и спорили, поднимется ли цена за доллар выше десяти рублей. К концу недели в спорах фигурировала цифра пятьдесят, а джин-тоник остался прежним. Моя коллега предложила гадать на курс рубля: если за сутки опустится более, чем на 30%, это предвещает хорошего жениха всем.
Ходила масса самых невероятных слухов: что запретят хождение валюты, например, а про хозяина одной солидной фирмы было известно, что он вывез в лес сто кило золота и там зарыл. Как связаны похороны ста кило золота и курс рубля, было не совсем ясно, но все одобряли. Директор нашего рекламного агентства объявил, что он сбреет усы, а больше никаких вкладов в стабилизацию процесса вносить не будет, а его заместительница всерьез рассматривала вопрос о вручении рекламодателям трехкилограммовых пакетов с гречкой, чтобы продемонстрировать заботу о клиенте в форс-мажорных обсточтельствах.
Анекдот. Телефонный звонок: Здравствуйте, как дела? – Отлично! – Простите, не туда попал.
Один, к слову, из рекламодетелей владел большой страховой фирмой, и у них в начале августа случилась страшная трагедия помимо кризиса – попал в аварию и погиб ключевой сотрудник. Сотруднику фирма снимала квартиру, и уже в разгаре дефолта кто-то из людей поехал рассчитываться с хозяином, и в вещах погибшего нашелся портфель с крупной суммой долларов, и эту сумму использовали для вливаний в жизнедеятельность организации, всё у них обошлось.
Мой сын родился в начале 99-го года, иногда я привязываю его к стулу и делюсь воспоминаниями о своем бытовом героизме: как стащила в магазине детское питание, когда вообще не было денег, как вышла на работу в его 15 дней, уже через год смогла заплатить за половину «двушки» и все такое. Сын честно пытается придать своему взгляду уважение, и я отпускаю его, чтобы перечесть что-нибудь из Шелестова (мы-то знаем, кто это такой!) и вспомнить девяностые. Хорошее было время, смешное.
Фото обложки отсюда
Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», и
Когда хочется гулять, а надо стоять в очередях
Ольга Лазарева, Астрахань:
— В 90-м году я пошла в школу. И как раз в это время с полок пропало все. Помню, мы с бабушкой приходили в магазин за конфетами, а однажды пришли, а в магазине продают только спички. И бабушка мне купила коробок спичек, потому что на нем была красивая птичка. Я его потом очень бережно хранила.
Уличная торговля у гостиницы «Измайлово», 1993 год, Москва. pastvu.com
Потом дедушка начал получать талоны на еду. И мы их отоваривали, стоя в огромных очередях. У нас возле дома был хлебозавод, хлеб продавали утром и вечером в заводском ларьке. Поэтому я каждый день туда ходила, занимала место в огромной очереди и стояла за хлебом часа три-четыре. Помню эту печаль по поводу того, что хотелось бы гулять, но надо стоять и ждать, когда дойдет очередь. Иногда я очередь теряла, и надо было вставать в конец. Один раз я так стояла до ночи, меня уже пришли искать родители. Хлеб был двух видов: черный и белый. Иногда появлялся батон.
Еще один раз мы с мамой узнали, что на Новый год в город приехал поезд с продуктами. Мы пошли его искать на станции. Лазили по снегу между вагонами, совершенно вымотались, но так и не нашли.
Потом появились сладости небывалой вкусноты из США и Европы. Сосед такие покупал на оптовке и продавал возле хлебного на газете. На день рождения родители дарили обычно конфеты, дядя приносил чипсы или «Сникерс». Это было шиком. Одежда вся была от сестры, джинсы появились уже к концу школы. А мясо в виде мяса, а не тушенки я впервые попробовала в нулевых. Я даже не знала, какие виды мяса бывают и как его готовить.
Мои 90-е (воспоминания). Часть 2. Семья и дом.
Воспоминания автора о доме, семье, работе, о решении жилищных проблем, о воспитании детей и о прочих житейских проблемах в 90-е.
Семья
90-е подарили мне достаточно много: первую радость отцовства, первое разочарование, первое одиночество.
Сегодня многое видится по-другому. Наверное, можно по-иному оценить свои комплексы и принципы. Но тогда я был другим — не хуже и не лучше. Просто другим. Со временем меняешься не только ты, но и окружающие тебя люди. И есть довольно малая вероятность, что меняясь, вы становитесь ближе.
Дом
Первое что вспоминается — типовая блочная 12-этажка со спаренным с соседями балконом. Я жил здесь с рождения в маленькой однушке, площадью чуть более 33 кв.м, с совмещенным миниатюрным санузлом. Эту квартиру родителям подарил (или, как тогда говорили – «сделал») дед, в то время полковник генштаба. Несколько раз родители пытались поменять ее на двушку (или хотя бы квартиру большей площади), но, по разным причинам как-то не складывалось. В результате все детство я провел на скрипящей раскладной софе, в двух шагах от дребезжащего холодильника «Саратов». Уроки делались здесь же, на кухонном столе. Сразу после моей женитьбы родители мужественно съехались со стариками, оставив драгоценную однушку мне. Разумеется, решение жилищной проблемы стало для меня вопросом No1 сразу же, как только я получил возможность что-то заработать. Решить проблему удалось на удивление быстро, договорившись с соседкой по лестничной клетке об обмене с доплатой. И во второй половине девяностых я, с женой и 5- летним сыном, въехал в роскошную, как мне казалось, 44-метровую двушку со смежными комнатами и спаренным телефоном. После полугодового ремонта, который я из экономии сделал своими руками (за исключением санузла, конечно), появилось ощущение, что жизнь удалась.
Тогда я не очень обращал внимание на некоторые нюансы, в числе которых было то, что проживавшая здесь ранее соседка последовательно потеряла в той квартире сначала шизофреника мужа, а чуть позже не совсем адекватного сына. Или то обстоятельство, что телефон в новой квартире был спарен с проживавшей двумя этажами выше, психически ненормальной бабушкой, на пару со взрослым сыном, увлеченной алкоголизмом и дебошами
Тогда все это казалось не более чем досадными пустяками.
В этой замечательной квартире я прожил с семьей чуть более 3 лет, фактически до самого конца 90-х, после чего семья моя закончилась, и я съехал в никуда, отписав замечательную квартиру сыну. Так уж получилось, что ни дома, ни семьи, ни работы у меня к концу 90-х не оказалось. Наступила какая-то гнетущая пора безденежья — нищенская зарплата, отсутствие какой-либо реальной перспективы. Но все это было, почему-то, не так страшно. Жизнь-то впереди! (Интересно, с какого возраста начинаешь думать по-другому? Не успел отследить).
Первая жена, по специальности фармацевт, работала в аптеке, недалеко от дома. Приехав в Москву из небольшого далекого города, довольно быстро она стала «своей» в узком элитном кругу, объединившем сотрудников продуктовой торговой сети, фармацевтов, … короче всех нужных людей, имеющих доступ к дефицитным в начале 90-х продуктам питания, одежды, мебели и т.д.
Доходило до смешного. Вечером, по звонку буфетчицы, я спокойнейшим образом проходил через проходную, расположенного рядом засекреченного комплекса широко известного военного ведомства, и выносил со строжайше охраняемой территории, в огромной спортивной сумке дефицитные продукты — американские куриные окорочка, компоты, какие-то коробки с маргарином и многое другое.
Конечно, имея на руках маленького ребенка, в условиях внезапного и полного опустения продовольственных магазинов, приходилось делать запасы. Помню, что под моей складной кроватью одновременно хранились несколько тех самых коробок с американскими куриными окорочками, джемами и маргарином, расфасованным небольшими кубиками. Конечно, сейчас я бы ни за что не стал есть всю эту дрянь, но тогда стратегический запас этих продуктов гарантировал некоторую «уверенность в завтрашнем дне», и я ловлю себя на том, что до сих пор гораздо увереннее и безопаснее чувствую себя, зная, что дома меня ждет полный холодильник.
Хотя понимаю, что это тоже прямое наследие 90-х.
Заявления в ЗАГС ради свадебных талонов
Жанна Владимировна:
— Было интересно, страха не было. Родители завели хозяйство, поросят, кур, корову. Еда была. На работе зарплату им выдавали бартером, это могло быть что угодно: одежда, холодильник, косметика, импортные продукты. Работали, конечно, с утра до ночи.
Я уехала в областной центр учиться в институте и раз в месяц ездила домой за продуктами и всем необходимым. На стипендию (50 рублей) ходили на барахолку, покупали модные джинсы, косметику или футболки «Шанель». Потом сидели на чае с сахаром неделю. Но это было совершенно для нас нормально. Учились планировать и распределять.
Реклама ларька ТТТ
В 90-е, конечно, было разное, и шапку на улице снимали, и в разборках с бандитами приходилось участвовать. Но это считалось обыденным, большинство так жило, страха, паники не было. Радостно было и намного веселее. Но это, конечно, мировосприятие молодости.
О том, кто в школе был самым крутым
Fiori Morti, Самара:
— В начале 90-х я учился в младших классах. Помню, когда распался Советский Союз, мне было очень страшно: что теперь будет? С другой стороны, размышлял я, может, будем жить и лучше, так как не придется кормить кучу других республик.
Помню дефицит, давали конфеты, а в нагрузку консервы, или шампунь «Селена», или, там, водку, все не больше двух-трех штук в одни руки. Помню, как ходил с бабулей забирать карточки на еду и стоял в очередях, а еще пугали, что меня украдут чужие люди, чтоб я стоял в очереди с родителями. Иногда стояли по несколько часов, и прямо перед носом все заканчивалось.
Реклама Московского вентиляторного завода
Зато в 90-е появилось больше фильмов и зарубежной музыки, даже ужастики. И конечно, компьютерные игры. Компьютер я очень полюбил. Но это было вроде уже позже. Ходил к подруге играть в Super Mario, у нее была богатая семья, они держали голубей, еще кучу всякой живности: собаки, морские свинки и почему-то куры в доме.
Одежды нормальной не было. В школе меня дразнили, за то что одевался как бомжара. В начальной школе мне еще возили прикольную школьную форму с Урала, из закрытого городка. Там почему-то не было дефицита, как другой мир. Эта форма выглядела как у детей в закрытых английских школах. В середине 90-х у нас в классе рулили те, чьи родители были богатые, ну или челноки, возили джинсовую одежду и всякие прикольные штуки. У моих ничего такого не было.
А в конце 90-х я уже был неформалом, одевался соответственно, ходил на сейшны. Ходил в походы на природу с рюкзаком и гитарой. Было весело, но бухали там как не в себя и всякую дрянь. Помню, пил «Степной аромат», настойку боярышника и даже жидкость «Росинка» для лица. И паленую водку у бабок по 50 рублей. Иногда мы ей травились.
Ну а так было отлично, ужас, конечно, но мы выжили.
Зарплата пуховиками и спиртом «Рояль»
Светлана Маркова:
— Зарплату родителям задерживали, потом выплачивали по частям. Папа ловил рыбу, собирал ягоды, ездил на колхозные поля, привозил остатки картошки после сбора урожая и дикий горох. Продавали книги на рынке, продавали пойманную папой рыбу и сдавали собранные ягоды в заготконторы.
Носили обноски за старшими детьми или от соседей и родственников. В школе спасала школьная форма, больше ходить было не в чем, в ней же и гуляли после школы.
Манежная площадь, 850-летие Москвы, 1997 год. pastvu.com/ TravelerCar
В 1996 году я родила сына, кормить было нечем, покупала у бабушек на рынке по пол-литра молока, разбавляла наполовину водой из-под крана и немного крупинок манки, этим и кормила.
Помню, родителям зарплату выдавали китайскими пуховиками и спиртом «Рояль». Когда дали зарплату сухим молоком в жестяной банке, радовались сильно. Из этой смеси пекли печенье.
Андрей Колядин, член правления в РАПК: «Деньги – тлен. Но жить с ними приятнее»
Дефолт 98 года сделал меня нищим в первый раз в жизни. До него я был успешным медиа-менеджером, с очень приличной даже по сегодняшним временам зарплатой, фирмой с двумя офисами в центре города, квартирами, машинами и очень приличным счетом в банке СБС-Агро. Вместе с дефолтом исчезло все — накопления, фирма, офисы, квартиры и зарплата. Распалась даже семья. Я поселился в съемной квартире. Денег не было даже на то, чтобы отремонтировать незакрывающуюся дверь в личной иномарке. В итоге ставил машину так, чтобы дверь упиралась в какое-нибудь препятствие, а сам выбирался и садился через пассажирское место.
С барышней, которая имела неосторожность тогда со мной дружить, почти год питались картошкой и тушенкой, которой удачно затарились по случаю. Зато Саша Мескин открыл в Самаре шикарный ресторан Экватор, с шеф-поваром Михаила Горбачева во главе
Они задолжали мне большую сумму по рекламному контракту из-за дефолта, и расплачивались «экваторками» — талонами на еду. Мы с будущей женой, закусив картошкой с тушенкой и одев остатки былой костюмной роскоши, забирались через пассажирскую дверь в машину и ехали в Экватор. А там были лягушачие лапки, черная икра, коньяк Мартелл, тигровые креветки в чесночном соусе и Демисс Руссос на Новый год. Так мы провели это непростое время, чтобы потом, шаг за шагом, выбраться из первой нищеты, не самой грустной и безрадостной, и отправиться к очередному этапу временного благополучия. Деньги — тлен. Но с ними жить приятнее.
Виталий Добрусин, руководитель медиа-холдинга «Самарские судьбы»: «Жаркий, безнадежный август»
В 98-м я был президентом телекомпании РИО, и в августе не уехал в отпуск, а продолжал работать, поэтому до сих пор хорошо помню хронику событий. К тому времени я уже давно разочаровался в Ельцине и его команде, а после произошедшего разочарование сменилось ненавистью: в субботу он обещал лечь на рельсы, а в понедельник объявили дефолт. Было ощущение сговора наверху и собственной полной беззащитности.
Стали сыпаться, конечно, наши партнеры; потеряли большую часть рекламодателей. Пресса трубила о том, что проблема в отставке Кириенко, и что ситуация с рублем нормализуется, когда назначат премьер-министра. Но когда Дума утвердила, наконец, на эту должность Примакова, то ничего не изменилось, и рубль продолжил свое падение.
Унижение, несбывшиеся ожидания; остро осознал свою беззащитность – с нами могут сделать всё, что угодно, и мы скушаем всё, что нам скормят, и возражать не будем. Я давно для себя сформулировал «правило самолета»: если ты находишься в самолете, ты можешь есть. Можешь спать, а на ситуацию никак повлиять не можешь. От тебя ничего не зависит в глобальном смысле. В такие ситуации попадаешь не только в самолете, к сожалению.
Помню, 19-го или 20-го августа поехал в магазин на проспекте Ленина купить лампочки. За сутки цена на них выросла в три раза, и продавец мне сказал: берите больше, завтра будут еще дороже. Я купил двадцать штук. Тогда я ездил с водителем, и по его взгляду понял, что он бы тоже с удовольствием взял домой этих ламп, но у него просто нет денег. Отдал, конечно, ему три. Жаркий, безнадежный август.
Математик Алексей Савватеев – узнал о дефолте спустя 10 дней из-за сплава по реке на Алтае
«17 августа весь день мы преодолевали Аккемский прорыв на реке Катунь: много ступеней, нужно просматривать и идти аккуратно со страховкой с воды. Это был поход с друзьями на катамаранах. Никакой связи с континентом у нас не было. Мы шли 17 дней, не торопясь, с самого верха (из-под горы Белуха) до Чемала. Длинный и трудный поход.
26 августа мы завершили его и приехали в Новосибирск. Где-то вдалеке я увидел банк, а там восемь рублей за доллар, хотя до этого было шесть: «Пацаны, началось»
До похода я предупреждал папу: «Осторожно. Все, что имеешь, лучше переведи в доллары»
Я годом раньше окончил РЭШ . Чувствовал, что что-то не так. У нас денег почти не было – какие-то копейки, несколько сотен рублей, и все были переведены в доллары. Тот кризис мы встретили во всеоружии.
Как все вещи в чемодане пропахли колбасой
Анна, Якутск:
— Я 1983 года рождения, у меня было счастливое детство, но без излишеств. «Сникерс», помню, был по 700 рублей, мы делили его по линейке на шесть-семь частей. Очень четко помню 1998 год, ибо родители долго выбирали стиральную машинку и довыбирались: случился дефолт, все магазины закрылись, а после открытия ничего купить мы уже не смогли. Долго еще стирали в «Сибири», где было две камеры — для стирки и для сушки, куда мне запрещали совать пальцы. Хотя мне нравилось открывать крышку и смотреть, как там все быстро вертится.
Еще помню наш отпуск: из Якутска полетели в Москву и там вставали в 5 утра, чтоб идти в очередь за колбасой, а все вещи в чемодане потом пахли этой колбасой. В «Детском мире», который на Лубянке, тогда продавался один робот какой-то, а я хотела куклу. Еще помню наступление 1995 года, когда нам с сестренкой подарили лучший подарок — коробку «киндеров», мы всю ночь вскрывали их и обжирались, доставая игрушки. Самое большое разнообразие продуктов видели на Новый год, когда родителям на работе давали пайки с колбасой и сладкими подарками.
https://youtube.com/watch?v=n9rqZL0f8EE
Реклама финансовой пирамиды МММ
Детство было все равно классное, хоть из сладкого можно было получить лишь хлеб со спредом «Рама» и сахаром, а иногда мы просто хлеб ели и боролись за корочку.
И еще один раз меня отправили за молоком с бидоном (как негигиенично по нынешним временам), а я, отстояв очередь, потом на улице уронила бидон. Все молоко вылилось, я испугалась и убежала, бросив бидон. Дома потом ругали.
Воспоминания о сигаретах поштучно и масле «Рама»
Наталья Рябинина, Астрахань:
— Я закончила 9 классов, по настоянию родителей поступила в медучилище (они оба были предпенсионного возраста уже и боялись, что я не успею выучиться и получить профессию до их выхода на пенсию). Стипендия в училище в 90 году была 30 рублей, я все отдавала родителям. Мне выделяли на день 50 копеек: 6 копеек на проезд туда-обратно, остальное на обед — пирожок с супом, компот или чай. Помню, мне как-то выдали сразу рубль, и я с подругами устроила пиршество в кафешке.
Курить я начала тогда же, за компанию. Хорошие сигареты стоили дорого, поэтому мы покупали More, Bond или «Родопи» поштучно в ларьках. Одна сигарета стоила 10 копеек. Отечественные «Столичные», в просторечье «столбы», стоили недорого, а еще их можно было курить на двоих: очень уж долго они тлели, да еще трещали при этом, как горелые веники. Как раз хватало одного «столба» на перемену в 15 минут.
Дефицит продуктов только начинался, но по блату купить (тогда говорили «достать») можно было все. На рынке было вообще все что хочешь, но очень дорого, в два-три раза дороже, чем в магазине. Так что все питались по достатку своему. У моей однокурсницы мама работала в универмаге, они ели настоящий сыр и колбасу копченую на завтрак каждый день. Для нас это тогда уже было слишком дорого.
Реклама «Лада»
Я помню, как я ненавидела масло «Рама», это был самый обычный маргарин вперемешку со сливочным маслом. Причем масла там было чуть. А мы его ели, потому что настоящее сливочное было только по талонам.
«Теперь умею разделывать кролика и мездровать шкуры»
Ольга Копытина, Санкт-Петербург:
— В 90-е моей семье жилось тяжко, мама работала на трех работах, я ходила на них с ней. В 14 лет мне дали участок в школе мыть полы, это была моя первая работа. С тех пор я постоянно работала в перерывах между учебой. Из дома было продано все, что можно было продать и купить еду: золото, шубы, одежда.
Невский проспект, Санкт-Петербург, 1993. pastvu.com
Меня отправляли в пионерлагерь на все лето, мне очень нравилось, а мама плакала, теперь я понимаю почему. Еще мы разводили кур и кроликов. В однокомнатной квартире в пятиэтажке. Я умею разделывать кроликов и мездровать их шкуры. Ну и курице башку скрутить тоже умею. А вообще-то мне такой опыт был совершенно ни к чему. У меня не было ни Барби, ни других штук, мне ужасно хотелось джинсы, а были только штаны, сшитые из бабушкиных отрезов.
«В классе меня называли коммерсом»
Ксения, Казань:
— До 91 года мы жили неплохо, по меркам остальных даже хорошо. Мама работала в казанском ЦУМе, шмотки были импортные, игрушки тоже. Холодильник весь забит, хотя полки в магазинах были пустые, но что-то мама доставала на работе, что-то привозила бабушка, так как у них имелся свой дом с огородом и хозяйством. Плюс папа речник, рыбу они ловили, оставляли стерлядь в основном. Мама потом у себя в магазине по продавцам продавала.
«Пицца Хат» на Тверской в Москве, 1991 год. pastvu.com
Кстати, нас с братом мама страховала в 86-м году. К 16 годам должны были получить по 50 000 рублей. Огромные деньжищи по тем временам. Но, естественно, как и у всех, все это пропало из-за инфляции.
IT-специалист Дмитрий Перепелин – не поступил в нужный вуз, а потом платил за учебу магнитофонами
«В то время я находился в Йошкар-Оле, ездил в Марийский государственный университет, чтобы подать документы для поступления на факультет иностранных языков. Прямо в приемной комиссии меня отговорили подписывать какой-либо договор, потому что уже тогда стало известно, что все случилось. Тогда не было ни интернета, ни социальных сетей. Даже радиоприемники были не у всех.
Узнать о происходящем пришлось в дороге, находясь там. Благодарен этой женщине, которая отговорила меня подписывать договор. Стоимость выставлялась в долларах, обучение за два семестра – 700 долларов. Тогда он стоил шесть рублей, а стал 24. Это было бы безумием.
Дальше я платно поступил в Чувашский государственный университет в Чебоксарах, где стоимость была существенно ниже. Контракт заключался в рублях. Скажем прямо: я совсем не из обеспеченной семьи. Учитывая сложившуюся ситуацию, руководство вуза дало возможность платить не за семестр, а за половину. Платили бартером.
Вуз, понимая происходящее, принимал оплату частями, бартером, сеткой рабица. За второй семестр я заплатил двумя кассетными магнитофонами. Взяли с удовольствием – и никаких кассовых чеков. Купил их не в магазине, а на рынке, потому что дешевле. И это продолжалось в течение года.
Слышал о прецеденте, когда в студенческую столовую свозили картошку как оплату за обучение. Брали. А что делать, если нет живых денег? Кредитов нет. Тогда нельзя было пойти и занять. Денег-то ни у кого не было. У моих отца и крестного занимали, но ненадолго. Свободных денег было крайне мало, чтобы кому-то одолжить или купить что-то из бытовой японской техники.
Шеф-повар и журналист Алексей Зимин – его белой зарплаты хватало на пару бокалов пива, пока люди вокруг скупали телевизоры и черную икру
«17 августа мы провели в редакции вдвоем с моим приятелем: сдавали номер, делали протоафишу для приложения «Новых известий». Как выяснилось, это был последний номер издания. О дефолте узнали из тогдашнего медленного интернета.
Мы тогда были страшно молоды и не привыкли к жирной жизни. В какой-то степени даже весело: нечего терять, очередной коллапс, которых мы навидались за 90-е. Тогда нам выдали зарплату. Естественно, она была серая, нам выдали белую. Через пару дней пошли в ближайший бар, зарплаты хватило на два бокала пива каждому.
Деньги стремительно превращались ни во что для тех, у кого они были. У нас их не было. Например, люди зачем-то покупали огромные телевизоры. Цены не успевали повышать по новому курсу доллара, поэтому продавали по старому. Тогда я жил на «Маяковской», на углу находился магазин (где сейчас «ВкусВилл»), и в нем не осталось ничего, кроме черной икры. Люди в отчаянии покупали черную икру – на последнее, чтобы во что-то превратить деньги, которые стремительно обесценивались.
Мне было 26 лет. Я был достаточно равнодушен к общественным потрясениям и не имел ни денег, ни детей, ни каких-то активов, за которые стоило переживать. Привык, что можно жить вовсе без денег. Серьезно меня не перепахало. Поскольку денег не было, мне нечего было ходить к банкоматам. Тогда мой приятель Шура Тимофеевский написал в газету «Русский телеграф» (которую закрыли после дефолта) статью «Плачет девочка в банкомате».
Хитрые и предусмотрительные, как правило, снимали зарплаты и переводили в доллары. Тогда же был период, когда люди ходили в карманах с долларами. Те, кто это делал регулярно, были на высоте положения. Например, у человека могло быть пять тысяч долларов – и он был королем. всегда умно припасал доллары и переводил их в рубли.
Дефолт научил тому, что черные лебеди могут произойти в любой момент. Это же создало традицию страшного августа, потому что потом в нем тоже происходило много неприятного. От этого был эффект, но не катастрофа. Довольно быстро все откатилось назад.
Лариса Матросова, PR-консультант: «Не хочу быть Кассандрой»
В 1998 году я впервые поехала отдыхать за границу — в Испанию, там уже несколько лет жили мои друзья, которые перебрались туда к родственникам. Собственно, поэтому я туда и собралась. Страна еще не была членом Евросоюза; валюта была — песеты. Поехала я туда с долларами и пришла в восторг от низких цен: и на еду, и на одежду, и на развлечения. Воодушевленная, вернулась домой.
Я служила в то время в рекламном отдела Газбанка, и наблюдала изнутри беспокойство наших аналитиков по поводу грядущего обвала ГКО: это обсуждалось на планерках и всех финансовых совещаниях. Я не очень разбиралась в экономике, но доверяла профессионалам, и поэтому не стала менять оставшиеся после поездки доллары на рубли. Зажала я свои доллары дома, в тумбочке, а сама сижу на планёрке и слушаю, как наши финансисты рубятся на тему: выходить из гособлигаций или ещё погодить? И банк что-то там такое правильное сделал, и за пять дней до дефолта избавился от государственных облигаций.
Доллар полез вверх, наши аналитики забегали ещё быстрее; а мы начали сновать по магазинам и скупать все подряд по «старым» ценам. Мне, например, повезло купить шоколадки в киоске около ЦУМа — буквально на моих глазах продавцы кинулись менять ценники. Но самое главное приобретение произошло благодаря моим «заначенным» долларам: их стоимость выросла в десять раз, и превратились в сумму, пригодную для покупки новой Нивы.
Мои родители потеряли накопления всей жизни, у них паника была настоящая. А мы, молодые и работоспособные, ничего не боялись тогда. К Ельцину и его обещаниям «лечь на рельсы» уже тогда относились недоверчиво, никаких разочарований не испытали, отнеслись как к очередному ляпу.
Самые большие переживания были у моих друзей, коммерсантов; кому-то пришлось закрыть бизнес, многие перешли на поставки из бывших республик — Белоруссии. Одни наши приятели достраивали дом, и почти все материалы были заграничные. Вдруг — хлоп, доллар вырос! И они быстро закупили белорусское тепловое оборудование и паркет, украинские краски; вместо немецкой сантехники приобрели что-то подмосковное, мебель сделали чуть ли не сами. И кстати, все белорусские батареи служили им почти двадцать лет; они их поменяли только в прошлом году. Любимая шутка была: «меняем батареи, значит, скоро опять дефолт».
Не хочу быть Кассандрой — но в стране опять август и опять рост курса валют!
Химик и профессор РАН Алексей Бобровский – из-за дефолта бросил курить
«Хорошо помню, как утром спустился к ларьку за сигаретами и увидел, что пачка «Союза Аполлона», которая обычно стоила 2 рубля 50 копеек, продается по 12 рублей. Ну и решил бросить курить, так как передо мной возник выбор: или не курить, или умереть с голода.
Тогда я был весь погружен прежде всего в науку, писал свои первые научные статьи, тогдашняя тематика исследований просто перла. Первые международные конференции, в которых я участвовал ежегодно – Польша, Франция. Была активная концертная деятельность. Тогда еще интернет не был сильно развит, и народ толпами посещал концерты. Так часто я не выступал потом уже никогда.
В то время я, кажется, играл в основном в группе InSide. Исполняли каверы и собственные песни в духе западного рока 60-70-х: Rolling Stones, Cream, Jethro Tull. Ну и в других проектах: например, в 2000 году я играл треш-метал в группе «Хархан». Дохода практически не было, но народ тогда ходил толпами. Помню в Р-Клубе с «Харханом» было больше тысячи – настоящий слэм. После дефолта особо не заметил изменений.
Мне сильно повезло: я попал в лабораторию всемирно известного ученого Валерия Петровича Шибаева. Благодаря его дружбе с профессором Шпрингером из Берлина ездил туда на деньги DAAD ежегодно на месяц-два. Это позволяло зарабатывать в немецких марках сумму, эквивалентную примерно 1000 долларов, чего вполне хватало на год моей аскетичной бессемейной жизни.
Родителям тогда не надо было помогать. Когда до 96-го я был студентом, а потом стал аспирантом, мне платили стипендию Сороса в долларах. Поэтому август 98-го сделал мои небольшие накопления даже существеннее. Помню, что для многих это был тяжелый период. Но для меня это было совсем не так. И уж ничего общего с тем ужасом, который у меня сейчас.